Прошедшие через кровопролитные бои солдаты не любили вспоминать и рассказывать о войне. Но остались письма с фронта и скупые свидетельства ветеранов, которые бережно хранят их потомки, – то, о чем вспоминать больно и страшно, но забывать нельзя.
Мы приведем лишь немногие фрагменты солдатских писем и воспоминаний родственников ветеранов.
«Здравствуйте, дорогие мои. Письмо с фронта, с поля боя. Сообщаю я вам о своем положении. Я услал вам письмо 24 августа, но ответа мне получить не придется. 27 августа дали приказ пойти в бой, в наступление. Быстро, на бегу, позавтракали и пошли в бой. Весь день подползали к немцам, но они сильно отстреливались. Не доходя реки Мга, нам дали команду обождать двигаться. Мы приостановились, залегли. Через малое время бежит связной и говорит: «Пока лежите здесь». Мы с товарищем Давыдовым легли недалеко друг от друга: он за дубовым пеньком, а я метра полтора впереди него. Я выкопал ямку для головы ногтями и начал закуривать. Закурил потихоньку. Потом товарищ Давыдов Анатолий Васильевич кричит вполголоса: «Калганов, ты куришь?» Я ответил: «Да, курю». – «Дай-ка я покурю». Покурили. Пока все тихо. Я еще начал закуривать. Товарищ опять кричит: «Калганов, дай прикурить». Я отвечаю: «На, как ты видишь, что я курю?» Политрука убило сразу, как только пошли в бой. Я ведь ему отдал деньги, а он не успел их послать. Так что я вас обнадежил, думал, что он послал, а он что-то не сдал, вот такая вещь. Но ладно. Хотя небольшие деньги, сто пять рублей, но все-таки сгодились бы при домашности. Но ладно. Пока все. Мы вернемся». Калганов Константин Иванович
______________________________________________________________________________________________
«Прямо с границы, с Дальнего Востока, мой отец, Рыков Георгий Яковлевич, 19-летним парнем был направлен в 1942 году под Сталинград. Будучи комвзвода, однажды пошел в разведку и выполнил задание, но получил ранение в грудь, в легкое и правую руку. Пытался переплыть на другой берег Волги. Его подобрала баржа, которая попала под обстрел немцев, гибли люди, отца подобрал катер, и его бросили в трюм со всеми погибшими бойцами как умершего. А когда, взяв за руки и за ноги, его стали бросать из трюма на берег, он закричал от боли в перебитом легком и ключице, тогда его обезболили спиртом, одели потеплее, перевязали, посадили в кузов открытого грузовика, дав на дорогу буханку хлеба и спирт, и отправили в госпиталь в Камышин, а потом в Свердловск». Марина Георгиевна Блинова
______________________________________________________________________________________________
«Немцы наступали и били по нам из автоматов и пулеметов. Расстояние между нами сокращалось. В панике наши солдаты начали отступать кто вплавь, кто через переправу, на другой берег. Я своей роте тоже дал отбой и стал отступать к переправе. Капитан батальона на меня направил пистолет и скомандовал: «Ни шагу назад!». Я сказал ему, что на том берегу у меня мины и патроны. Я поднял высоко мину и крикнул ему: «Если ты меня пристрелишь, мина взорвется, и мы оба погибнем!» Он понял и разрешил мне с ротой отступить на другой берег. Оттуда мы открыли шквальный огонь из пулемета и девяти минометов. Мы потеряли много солдат, но не пустили немцев на наш берег. Если бы я тогда растерялся, то вся наша рота погибла бы». Меланин Михаил Иванович
_______________________________________________________________________________________________
«К вечеру мы получили задание – занять мост через водную преграду. Добраться до него можно было только по открытой дороге, на виду у немцев, которые в течение дня вели непрекращающийся огонь. 18 наших бойцов расположились за крайним домом села и начали обстреливать врага. Когда закончили обстрел, пошли к мосту. Нужно было продвинуться на 500 метров. Враги нас заметили и открыли огонь. Ползком мы пробирались к мосту. Наступила ночь, ничего не было видно. Проползли еще 200 метров. Мертвую тишину нарушали отдельные выстрелы… Вдруг мы услышали сильный храп. Поднялись по насыпи и кое-как разглядели, что кто-то лежит и шумно дышит. Мы получили задание ликвидировать врага. Взяли ножи, поднялись наверх, стали приближаться. Тишина, темень, неимоверное напряжение, при малейшем звуке немцы открыли бы огонь… Не дыша, мы поднялись на насыпь и увидели …раненую овцу. Вздохнули с облегчением, вернулись к своим и продолжили движение к мосту, бросили несколько гранат, уничтожили часовых. С противоположной стороны реки раздались выстрелы. Пришла команда: немедленно отступать. Под непрерывным огнем добрались обратно и долго потом вспоминали козу». Ефим Федосеевич Маркин
_______________________________________________________________________________________________
«Под деревней Барановка дед рискнул выкатить пушки на открытую позицию, хотя немцы вели непрерывный пулеметный огонь, и враг замолчал. Этот риск повторялся неоднократно. За эту инициативу моего деда наградили орденом Отечественной войны. Форсирование Днепра и психическая атака Много переправ было на пути к победе у моего деда Миши: Десна, Припять и малые реки... Немцы отступали к Днепру, оставив без боя, к радости измученных жителей и красноармейцев, село Карпиловка. А впереди было самое трудное испытание - форсирование Днепра! Подступы к инженерным сооружениям немцев были хорошо просматриваемы и оснащены мощными огневыми средствами. Около полуночи взвод старшего сержанта Жбанова начал переправу на деревянных плотах, в тишине почти доплыли до берега, но осветительная ракета предательски заставила фашистов открыть шквальный огонь, одна пушка уже была на берегу, а под второй треснул от вражеского снаряда плот, и дед бросился в ледяную воду, обвязал канатом тонущую пушку и с помощью солдат вытащил орудие на берег».Жбанов Михаил Евлампиевич
_______________________________________________________________________________________________
«Летом 1942 года она с подружками пошла на курсы радистов. После курсов ее записали в действующую армию, и на Карельском перешейке она служила в разведке радисткой, перехватывала немецкие радиограммы. В армии жить было легче, военный паек был больше гражданского. Так она и пережила вторую блокадную зиму. В январе 1943 года вышел приказ Сталина о том, что каждая национальность должна служить в своей национальной армии. Эстонская армия формировалась в городе Камышлове Свердловской области. И моя прабабушка в начале января 1943 года по приказу пешком перешла Ладожское озеро, а в городе Тихвине ее настигла весть о том, что блокада прорвана. Полчаса на встречу с родными, и снова на фронт В феврале 1943 года моя прабабушка наконец-то встретилась со своей семьей в Свердловске, куда ее семья была эвакуирована вместе с паровозостроительным заводом. Ее отпустили в увольнительную на полдня, пока на вокзале формировался состав для отправки эстонской армии на фронт. Моя прабабушка очень долго искала свою семью в незнакомом городе. Когда нашла их, живущих в бараке в рабочем поселке, то ей оставалось побыть с ними только полчаса, и надо было бежать обратно на вокзал, чтобы ехать на фронт. Эстонские дивизии в составе второго Белорусского фронта сражались под Великими Луками, а затем моя прабабушка освобождала родную Эстонию».Гутман Линда Эдуардовна
_______________________________________________________________________________________________
«Бабушка мне рассказывала, что ее мужа, Шастова Филиппа Анатольевича, призвали в армию с другими призывниками с поселка Лосиный, что рядом со станцией Монетный, где он жил. В армии на фронте у него появился друг Виктор. Они вместе служили на Дальнем Востоке, вместе их перебросили воевать в Севастополь. Этот друг Виктор остался жив и после войны приехал к моей бабушке и родителям дедушки. Виктор сказал: «Филиппа не ждите, он погиб. Я видел, как гибли солдаты, как тонули они на Черном море». Рассказал, что их эшелон привезли с Дальнего Востока в Новороссийск для переброски в Севастополь. Здесь Филиппа с Виктором разделили. Дедушку погрузили на миноносец «Безупречный», а Виктора на эсминец «Ташкент». Тонущим нельзя было помочь Миноносец «Безупречный» вышел из Новороссийска днем 26 июля 1942 года. 27 июля 1942 года примерно 17.30 в 40 километрах от Ялты «Безупречный» разбомбили и потопили немецкие самолеты. А немного позже вслед за «Безупречным» вышел эсминец «Ташкент», на котором был Виктор. Виктор рассказал, что когда они подходили к месту, где разбомбили «Безупречный», он увидел страшную картину: люди тонули, кричали, плавали среди досок, бочек, мазутных пятен. Тонущим нельзя было помочь, так как была команда идти не останавливаясь, из-за того что самолеты бомбили и «Ташкент». Эсминец шел дальше, уворачиваясь от немецких бомб. Виктор говорил, что это было жуткое зрелище. С «Безупречного» погибло 320 солдат, 200 матросов, 16 медсестер, потонуло 20 тысяч тонн боеприпасов и продовольствия. Этот эпизод описан в документальной книге «Севастопольская хроника» Петра Сажина». Светлана Устинова
_______________________________________________________________________________________________
«В сентябре 1943 года у переправы через Десну в районе деревни Матреновки мой прадедушка, Вроблевич Виктор Фульгентович, уничтожил 20 фашистов. Ручной гранатой он подбил орудийный расчет, захватил противотанковую пушку противника и из нее открыл огонь по врагу. Когда у него закончились боеприпасы, он с другими бойцами пошел в атаку и в рукопашной схватке уничтожил еще 5 гитлеровцев. В октябре этого же 1943-го в боях за высоту 167.1 прадедушка точно корректировал огонь своей батареи, и благодаря этому его батарея смогла успешно атаковать противника. Вечером этого же дня немцы снова пошли в атаку. И снова огонь с нашей стороны велся максимально прицельно. Когда командир 8-й стрелковой роты выбыл из строя, Вроблевич заменил его и смело поднял роту в атаку. Противник был отброшен далеко за пределы его исходного положения». Мария Попова
_______________________________________________________________________________________________
«Вот уже 14 дней как наша часть ведет ожесточенные бои с гитлеровскими захватчиками. Нам приходится иметь дело с отборными войсками Гитлера. ЭСэСовцы «der Furer» - так именуется их полк. Они упорно сопротивляются, бросая всю еще оставшуюся у них артиллерию против нас, и особенно минометы. На днях на нас налетело сначала 27, а потом еще 8 штук бомбардировщиков. Около танков наворочали груды земли, но в машины попасть не могли, ни одной даже не повредили. Зато наши «ястребки» и «МИГи» сшибли двух «фрицев». Эх, сколько было радости у нас! 3 фашистских летчика разбились, а один спустился на парашюте. Оказался 17-летним сопляком, перепуган до смерти. Артиллерия у немцев неважная, да и снарядов у них, очевидно, негусто. Методично они бьют ежедневно положенную норму, а потом молчат. Зато наши артиллеристы – это просто прелесть! Здорово они нам помогают. Они не дают покоя фрицам ни днем, ни ночью. Особенно славно работает «Катюша», или «Раиса», как мы ее называем». Шапошник Юрий Николаевич
_______________________________________________________________________________________________
«Для меня, не нюхавшей еще пороха, бой был особенно страшный. Наш полк подошел к месту сосредоточения, вокруг стоял сплошной лес, вековые сосны и ели обнадеживали своей тишиной – есть где развернуть санитарную роту и укрыться от воздушных атак. Но развернуться не пришлось, в первую же бомбёжку половина санитарной роты погибла. В этом бою я впервые перевязывала раненого. У нас не хватало медсестёр, кончались бинты. Командир санитарной роты дал приказ ехать в медсанбат за перевязочным материалом. Получив груз, я вернулась в роту. А роту разбомбило. Вокруг стоны: Сестричка, помоги. Моему командиру доложили, что меня убили. За мной послали санитара, чтобы похоронил. Оказалось, это была не я, а девушка без документов. Там же попали в окружение, 10 суток вместе с оставшимися в живых медсестричками и солдатами пробивались к своим, сполна поняв, что такое война. Из окружения вышла лишь горстка людей».Никешкина Валентина Степановна, в годы войны – Вахренёва
_______________________________________________________________________________________________
«Мясной Бор - небольшой населенный пункт в Новгородской области - стал ловушкой для десятков тысяч солдат, там оказался и мой дед. Продовольствия не было, солдаты съели всех лошадей, ремни и даже ели кору деревьев. Еле держась на ногах от голода, мой дедушка нес на спине своего товарища, раненного в бою. В лесу они набрели на трех раненных медсестер. Девушки были ранены в ноги и позвоночник. Они не могли двигаться и плакали, просили взять их с собой. Мой дед развел им костер, оставил свое оружие. Тяжело раненных пришлось оставить. Вывоз раненых давно уже прекратился. Из ловушки выбирались под пулями Пытаясь выйти из пекла, наши солдаты неимоверными усилиями сумели пробить коридор для вывода обессилевших солдат, попавших в окружение. За образовавшийся коридор в районе Мясного Бора развернулись ожесточенные бои. Ширина коридора менялась от 3-4 километров до узкого пространства в 300 метров, которое постоянно простреливалось. Мой дед из последних сил прошел этот коридор со своим другом на спине, рванул через железнодорожное полотно, перенес своего друга и сам перескочил его, но раздалась немецкая пулеметная очередь, и его ранило. Знамя своей части, которое он обмотал вокруг своего тела, было тоже изранено и все в крови, но друзья уже были на нашей стороне. Два товарища оказались вместе в госпитале, залечили раны и снова в бой».Трушкин Александр Ефимович
_______________________________________________________________________________________________
«Каждый день нас бомбили. Немецкие самолеты пикировали почти до земли, осматривали каждый куст и овражек. Часто продвигаться мы могли только ночью. В город Алексеев мы пришли утром. Здесь мы испытали самую страшную бомбардировку. Сначала на большой появились немецкие самолеты и стали бомбить зенитные орудия. Потом появились другие самолеты, они бомбили город. Было очень много разрушено зданий и убито людей. Наконец мы подошли к Дону и стали переплавляться на другую сторону реки на плотах. В это время налетели вражеские самолеты, и началась страшная бомбежка. Плот, на котором я находился, опрокинулся, пришлось переплавляться вплавь, многие погибли, и люди, и лошади. От Дона до Сталинграда было примерно 70-80 километров. При отступлении люди просили нас остановиться и задержать немцев. Что мы могли им ответить?.. Мы отвечали, что обязательно вернемся .
На территории нашего фронта было всего три дома, и в них ночевали 16 пленных немецких генералов. Я пришел в один дом вместе с капитаном, пленные спали на полу, и я спросил у них: «Вот вы своим солдатам говорили: не сдавайтесь в плен русским, они вас расстреляют. А почему вы сами сдались?» И один из них ответил на чистом русском языке: «А мы знали, что вы нас не расстреляете». Этим было сказано все». Алаев Григорий Никитич
_______________________________________________________________________________________________
«Особенно долгой и тяжелой была оборона в деревне Анисимово. Наш корпус оказался в «мешке». Продукты и боеприпасы доставлялись с большим трудом самолетами и сбрасывались на парашютах. Немцы методично нас обстреливали из минометов и мелкокалиберных пушек. Грязь стояла такая, что сапоги заливались через верх, сушиться нечем, кругом ни деревца, ни щепочки - море грязи. Если все же удавалось «смельчакам» достать что-либо для костра, варили мясо убитых лошадей, но без соли не каждый мог его есть. ... Телеграф размещался в развалинах каменного сарая. Тут жили и мы. Работать приходилось по 2-3 суток без пересмены. От большой перегрузки морзистки одна за другой «сбивали» руку. Не могли больше выбить ни одной буквы. Им нужен был отдых. Нагрузка на оставшихся в «строю» морзисток увеличивалась вдвое. Глаза слипались от бессонных ночей. Освобожденные от дежурства на аппаратах девушки стояли на карауле, разносили почту: под обстрелом, в кромешной тьме, по такой грязи, в неизвестном направлении, в радиусе до двух километров отыскать нужный отдел (землянку) штаба и вручить донесение, шифровку или приказ. … Утром 19 мая первый снаряд начавшегося артобстрела угодил в наш телеграф. Это была первая наша потеря боевых друзей». Грудцинова Красномира Александровна
_______________________________________________________________________________________________
«Мой дед, Черных Иван Прокопьевич, служил в селе Любыни в Новгородской области. Во время отступления его полк проходил это село, в котором находились мирные жители. Прадедушка был на коне. Чтобы дать время жителям села успеть спрятаться в лесу, он один остался задержать врага. Сначала вражеская пуля ранила его коня, а затем и его самого. Он бился до последнего. Уже умирая, он достал фотографию моей бабушки и простился с ней». Ксения Новикова
_______________________________________________________________________________________________
«Задача была поставлена форсировать Нейсе, взять 1-ю, потом 2-ю линии траншеи и закрепиться. Для начала пробовали использовать плавсредства, но немцы открывали артиллерийский огонь и разносили наши плоты в щепки. Что делать? Капитан отдает приказ: «Рота, встать, форсировать реку вброд!» Все понимали, что риск: а вдруг берег заминирован? Но приказ нужно выполнять. Река была неглубокая, но быстрая, мы несли потери. Пробирались ночью. Немцы пускали осветительные ракеты на парашютиках, они горели минут пять. Достигли 1-й линии с криками «Ура! За Сталина!», дошли до 2-й линии, взяли пленного. Немцы, увидев нас, сняли свои части с флангов и бросили против нас. Когда спрашивают, было ли страшно… Конечно, было страшно. Кому охота умирать, да еще на чужой земле. Но во время боя даже не думалось об этом, не до того было…» Шимов Леонид Максимович
_______________________________________________________________________________________________
«Мой дед, Кабанов Петр Никандрович, воевал в Прибалтике, в составе 1-го Прибалтийского фронта, где за проявленные заслуги был награжден орденом славы 3 степени. Из наградного листа мы узнали о его подвиге. Когда его дивизия вела наступательные бои, шел сильный встречный пулеметный и минометный огонь противника. Бойцы не могли подняться из окопов и вести бой. Кроме того, вокруг были минные поля. Мой дед, сержант Кабанов, командовал отделением. Он принял решение любой ценой проложить коридор через минное поле. Под сильным огнем, вместе с бойцами, он сделал два прохода в минных полях и один проход сделал лично. Через эти проходы пехота смогла быстро пройти по минному полю». Игорь Николаевич Кабанов
_______________________________________________________________________________________________
«Перед нами поставили задачу: решительным ударом выбить врага с занимаемых позиций. Враг вдали где-то в лесочке. А между нами и тем лесочком болотистая низина. Никакой артподготовки не было. Просто командиры закричали: «Вперед, за Родину, за Сталина!» Мы ответили недружным «Ура!» и пошли вперед.
Решительного броска не получилось. Приходилось ступать либо по кочкам, которые выскальзывали из-под ног, либо между кочек. Так мы, опираясь на винтовки, почти дошли до того леса, где сидел враг. Неожиданно из-за кустов и деревьев ударили пулеметные и автоматные очереди. Все бросились назад. Назад бежали быстрее, но пули летели еще быстрее. Бойцы падали один за другим, кто молча, кто с криком.
Внезапно почувствовал сильную боль в ноге, упал, потерял сознание. Очнулся, стрельбы не слышно, тишина. Осмотрелся, из ноги течет кровь. Бинтом замотал ногу. Попробовал встать, но от боли упал, опять потерял сознание. Пришел в себя, слышу отдельные выстрелы. Вижу, вдали идет одинокий финн, обыскивает убитых и добивает раненых. Движется в мою сторону. Помирать-то неохота, взял винтовку, прицелился, выстрелил, финн упал. Не дожидаясь, когда за ним придут, пополз в свою сторону. Одолела страшная слабость, сильно хотелось пить, но воды близко не было. Саперной лопаткой выкопал ямку. В ней появилась коричневая торфяная вода. Набрал немного в котелок этой жижи и выпил ее с кусочком сахара. Сил прибавилось. Дополз до своих позиций, но там никого не было. Попробовал встать. Пошел дальше, опираясь на винтовку. Идти очень неудобно. Саперной лопаткой срубил березку, сделал подобие костыля. Винтовку забросил через голову на плечо и поковылял дальше, надеясь выйти к своим. С передышками вышел на автомобильную дорогу. Лег на обочину. Очнулся от шума. На дороге стоит полуторка, ко мне подходят солдаты - свои…» Лучников Николай Лукич
